Александр Константинович Серёгин

Александр Константинович Серёгин родился в Шолоховских местах, на Дону, на хуторе Мало-Терновом, и был седьмым ребенком в семье крестьянина-середняка. Когда умерла мать, отец женился вторично, взяв жену с еще пятью детьми. "Детство мое, – писал позже в автобиографии Александр Константинович, – прошло в большой, но дружной крестьянской семье, где меня приучили к труду и уважению старших." Потом, закончив семь классов, сбежал с друзьями в школу ФЗО (фабрично-заводского обучения) в Астрахани и получил направление на работу на Одесский судоремонтный завод. Приступил к работе 11 мая 1941 г, а через полтора месяца началась война. Александр, приписав себе один год, ушел на фронт добровольцем и прошел путь воина до конца, испытав и горечь поражений и плена, и радость побед. А закончил войну связистом в Восточной Пруссии, дошел до Берлина. После демобилизации, в 1947-м году, его часть оказалась в Цюрупинске, и там, в швейпроме, куда он носил укорачивать шинели, увидел красивую девушку – Надю Княгницкую. И тут же отбил у жениха, женился и увез на Дон. Александр пошел работать комбайнером, зарабатывал зерно, в доме в то голодное время появилась еда. Дочь Александра Константиновича, Людмила Александровна, вспоминает: "Мама была очень хорошей портнихой, прекрасно готовила, любила разводить цветы, вышивала (кстати, её вышивки хранятся в нашем краеведческом музее). Но на новом месте, по её словам, подсмеивались над "хохлушкой". Папу к тому времени назначили директором Дома культуры. Он все время был в разъездах с агитбригадами (тогда это было очень популярно). И бабушка забрала маму с сыном Шуриком домой, в Цюрупинск. Вскоре примчался отец, произошло примирение, в знак которого через положенное время родилась я. Родители прожили свой век в любви и согласии, и у меня всегда было впечатление, что отец сдувал с мамы пылинки, так сильно любил ее." Сначала они жили в большом дворе, в котором дед Княгницкий собирал всю многочисленную родню. Одних детей было семеро, и все они вместе ели, играли, гуляли под присмотром взрослых. Все очень любили своего деда-плотника. Дядя Пава Княгницкий занимался фотографией, поэтому сохранилось много семейных снимков. В то время в цюрупинском лесу было несколько пионерских лагерей, там Александр какое-то время работал вожатым. А с 1950 года он работает физруком в средней школе№1, в этой же школе заканчивает 10-й класс (такие были послевоенные времена), а в 1955 становится выпускником физико-математического факультета Херсонского пединститута. Судьба завершила свой очередной круг и привела его к тому, чему будет посвящена вся его дальнейшая жизнь. В 1961-м он уже директор школы №1. И просто сказать, что он был предан своему делу и этому учебному заведению – значит не сказать ничего. По воспоминаниям его учеников, Серегин – человек слова, честный и порядочный, и эти качества старался привить детям. Умел помочь, поддержать в сложной ситуации, просто понять. Но уж если провинился – то берегись, похода в директорский кабинет "по вызову" старшеклассники всячески старались избегать. Знали, что разговор будет по-мужскому коротким. "Школа была нашим вторым домом, – вспоминает дочь. – Утром мы всей семьей, вместе выходили из дома, хотя мама шла на свою работу, в детский дом, а мы с папой вместе: он работать, а мы с братом – учиться. Хотя я, например, стеснялась и не любила, когда папа приходил к нам в класс заменять кого-то из учителей." В учительском коллективе его любили и уважали, слово директора было законом для всех. И сам он – подтянутый, стройный, улыбчивый, не мог не вызывать симпатии. А как любил школу, как пекся о ней, хотел сделать еще лучше! Здание было старое, еще дореволюционное, однажды в нем упал кусок потолка. К счастью, тогда никто не пострадал, но Серегин обращается в Министерство с просьбой о строительстве нового здания. А когда приехала комиссия, он водил столичных чиновников по классам с ломом, демонстрируя ветхость старых стен из камыша, дранки и глины. После этого, в течение 1964-1965 годов, было построено новое (нынешнее) здание школы ( с 2000 года – Цюрупинской гимназии). В тот год выпускники во внутреннем двора посадили елочку, а под ней зарыли капсулу с пожеланиями будущим поколениям учеников. Сейчас эта высокая раскидистая ель выросла уже выше самого здания. Одному из авторов этих строк тоже посчастливилось около двух лет работать с Александром Константиновичем в один из самых сложных периодов его жизни. О нем свидетельствуют несколько скупых строчек автобиографии Серегина: " 5 августа 1980 года, против моего желания, приказом по облоно (областной отдел народного образования) переводят меня директором Цюрупинской школы-новостройки №2, где я работал до 20 октября 1983 года." За ними – трагедия человека, насильно, против собственной воли, вырванного из ставшей родной школы, которой отдано столько лет жизни. Дочь Людмила вспоминает, что отец до последнего не хотел оставлять свое детище, даже уехал в санаторий, чтобы переждать, но пришлось: слово партии было законом. А она, в лице районного начальства, решила: "Построил одну школу, построишь и другую." И вообще, в советское время, да еще и членами партии, ее решения не обсуждались. И какую же силу характера надо было иметь, чтобы ни единым словом или жестом не выдать своего нежелания. Он был энергичным, веселым, казался полным сил, шутил, а впереди, спустя несколько лет, были три инфаркта – не от этих ли самых, спрятанных тогда глубоко внутри, переживаний? Серегин все же построил и эту школу, наладил работу, и в октябре 1983-го, сделав в последний раз расписание уроков и тарификацию, написал заявление о выходе на пенсию. По возрасту. Конечно, он мог бы вполне работать и дальше, но считал, что на пенсию надо уходить красиво, когда ты еще всем нужен. Деятельная натура Серегина находила себе занятия даже после выхода на отдых. Он стал лектором и ездил по району, писал в военкомате "Книгу памяти" в 1984-85 годах. Потом, совершенно неожиданно для всех, купил теплицу для цветов и стал выращивать в ней тюльпаны в горшочках, которые любил дарить женщинам, родным и близким. Там же выращивал редиску, лук и зелень. А вскоре Александр Константинович стал писать стихи, и даже издал небольшой сборник. У него была привычка записывать свои мысли, выступления, стихи на небольших листочках из блокнота или школьной тетрадки, и дочь бережно сохранила эти странички. С них, уже пожелтевших от времени, звучит его голос, произносящий самое сокровенное и наболевшее. Людмила Александровна говорит, что в эти годы отец любил побыть наедине с собой, подумать, почитать. Очень близким было ему известное стихотворение Андрея Малышко "Любіть Україну", переписанное от руки, оно тоже сохранилось в его бумагах. Коренной русский, он глубоко переживал за судьбу ставшей ему родной Украины. На одном из листков есть такие строки: "Помните, что Украинец не тот, кто родился на Украине, а тот, кто делает все для того, чтобы она была богата и сильна ." Незадолго до смерти он как-то сказал: " Эти два топорика ( имея в виду цифру 77) подрубили мою жизнь." Слова оказались пророческими, а в его записях нашли стихотворение, начинающееся со строк: " Жить охота века. Жаль, что жизнь коротка..